ОНИ РАНО ПОВЗРОСЛЕЛИ...

"Свою трудовую деятельность я, врач  Сания Махмутовна Ахтямова, начала с 13 лет с первых дней Великой Отечественной войны 1941 года.

Всех школьников Елабужского района в 13-14 летнем возрасте распределяли по колхозам Елабужского района.

Я стала работать в колхозе им. Фрунзе в деревне Язгар. Вся мужская половина деревни ушла на фронт. Нас девочек школьниц определили на ржаное поле на жатву по 6 соток с шести утра  до заката солнца. Я по росту была самая маленькая, ручки маленькие, вмещалось в кулачок 5-6 колосьев. Жали серпом, я обрезала почти все пальцы до крови, но все равно старалась выработать норму, что не очень удавалось. К вечеру приходил бригадир однорукий мужчина с плеткой в руке, качал головой, что очень много оставлено колосьев на поле, и он говорил вечером председателю в Сельсовет, а мы собирались под окном и слушали, что скажет бригадир Камиль абый (до сих пор помню его имя).

Камиль абый говорил по- татарски, что «если из Елабуги приедут «полномочные» они могут нас наказать, надо либо стадо пропустить или гусей прогнать», очень было обидно это слушать, но он был прав.

Камиль абый сказал, что этих ребятишек надо перевести на льняное поле, лен дергается легче. Потом на горох, на вику. Вику и горох было легче всего сворачивать в рулон, оторвав, но вот выдергивать было очень тяжело; деревенские подростки были все крупные, здоровые они смеялись, как я маялась все полчаса вокруг одного куста.

Далее,  после заката солнца раздавался клич: «Камиль, посылай ребятишек дергать лук».  Весь собранный лук с поля перекладывали от земли в чуман  на телеге. Чуман - это большая плетеная корзина, в которой мы отвозили зерно в Елабугу в зернохранилище рядом с Чертовым Городищем. В тот день я могла побыть дома, а утром уж снова в поле на току выбивала зерно колотушками, прибитыми сырым ремнем к длинной палке,  и помимо этого надо было успеть развязать стопы и подкладывать на топчан, вокруг которой ходила лошадь и крутила колесо, зерно сыпалось внутрь и вокруг топчана, а дети за лошадью поднимали солому в стопу.

Зимой ехали, чтобы не отстать от школы, а успевали не плохо.

На следующий год нас семь человек послали на лесоповал 4 тётки: по 25-26 лет и мы трое 14-летних, был еще дед «Щукарь» старый, а его лошадь была еще старее, дед «Щукарь» ходил больше рядом с лошадью, даже на телегу не садился. Привозил в рукаве от старой рубахи совок ржаной муки и бутылку молока, хорошо еще женщины приносили собой по бутылки молока. Обычно работа наша заключалась в сборе сухостоя, сухих веток, помогать копать ямы глубиной 1,5 метра, длиной 2 метра, шириной 1,5 метра.

Делянка была наша в дремучем лесу, бегало полно куропаток, ползали змеи, и еще какие-то зверюшки, поэтому и назывался дремучий лес, рядом были мартовский с удмуртским лесом соединены.

Женщины топорами подрубали выбранное дедом дерево, а дерево было о-хо-хо – метров 50-70. Потом дед «Щукарь» отгонял всех -  хоть старый был, а силенки были. Было плохое дерево, которое он пытался завалить  -подрубленную сосну. Она валилась с таким грохотом, что все живое вокруг скорее пряталось, уползала, убегало.

Мы все потом подходили и помогали снимать боковые верхние ветки, «Щукарь» отмеривал по 2 метра и мы по очереди тоже помогали распилить эти корабельные мачты.  

Заложив сухостой собранный нами, дед давал команду часть сухостоя заложить на дно, и мы начинали перекатывать в яму эти 2-х метровые плахи. Труд не из легких!

Каждое новое бревно перекатывали сухостоем, а затем засыпали сверху землей и дед «Щукарь» поджигал, оставив дымоход с другого конца. Весь день уходил у нас на всю эту работу. Моя очередь была готовить балмык, т.е. кашу из ржаной муки. Я пошла в заимку забрать рукав с мукой, подхожу прямо к заимке, подходит здоровый, высокий мужчина, глаза его с красным блеском, я схватила муку и выбежала наружу, а он начал рыться в наших грязных тряпках, а когда понял что там ничего нету, его взгляд упал на мой узелок с мукой, он вырвал его у меня и, развязав, понял, что там мука. Я подошла и стала его упрашивать: «Дяденька, отдай сейчас рабочие придут мне нечем кормить их…». Он ответил: «Ничего, вам еще привезут». Я отошла шагов на пять разбежалась и запрыгнула ему на плечо и прокусила плечо, думала, от боли он выронит узелок, а я подхвачу и убегу, а он как двинет меня локтем  - я как мячик летела, упала ладно не затылком в сруб заимки, а в колючие кусты. Он потрогал свое плечо и погрозил мне кулаком. Я тоже сжав свой кулачок погрозила.

Я не была трусихой.

Когда он ушел, я села на косяк двери и заплакала от обиды, чем же я буду кормить. Вот они вернулись уставшие, измученные, а я еще больше: я ведь тоже пилила, устала.

Дед «Щукарь» сказал, что это не бандит, а дезертир, их тут несколько человек ходит, не всех еще переловили. Я спросила, татары? Нет. Это с той стороны леса, там то ли мордва, то ли со стороны марийцев. Ну что ж, говорит,  Васима апа,  иди к лесничему и расскажи все, может, даст картошки, хлеба.

Я пошла к запруде под откос и вдруг увидела пень, а на нем целый клубок змей лежит, и все греются на солнце – это не просто змеи, а гадюки, черные, жирные, их много. Я вспомнила, как мой отец -  было мне в ту пору лет 5, не больше -  скидывал сено скотине и вдруг из под сена выползает длинная, черная змея. Папа отскочил и крикнул мне: «Иди, открой калитку и беги на ту сторону улицы!».  Папа разрубил змею и выбросил на улицу. Я у папы спрашиваю: «Зачем ты убиваешь?», а он сказал: «А ты знаешь, что это самая злая и ядовитая змея, яд у нее очень сильный даже человек может умереть». Он вырыл ямку, закопал, принес какой-то порошок -  это чтоб куры не раскопали и не отравились ядом. Этот эпизод из жизни детства ярко вспыхнул перед моими глазами.

Я оглянулась вокруг, смотрю -  лежит большой сук, отломленный от сосны.

Я его схватила и давай лупить этих змей. Тут вдруг из-под пня вылезла голова еще одной гадюки с шипением и во весь рост начала кидаться на меня. Я палкой отшвырнула от себя, и вдруг слышу, с веранды кричит тетя Зина, Галина мама: «Убегай, убегай скорее через кусты», - и тут навстречу выскочил на коне Галин отец – лесничий дядя Григорий - в  руках плетка, этой плеткой он так ударил, что змея пополам, головная часть ползла к запруде, а дядя Григорий еще раз ударил и отрезал голову, и на лошади стал копытами стаптывать всю змею.

Я прибежала к тете Зине. Ой она! Ой она! Так поругала меня: «Ты что, девочка, драку со змеями затеяла!». Я хотела их убить! Это же гадюки.

Тетя Зина провела меня на кухню, налила мне борщ, положила сметаны, отрезала свежего хлеба, и смотрю, перед печкой стоит горшок с топленым молоком с красной пенкой, как делала моя мама.

Я с удовольствием съела борщ, и она налила мне в большую кружку молоко с красной пенкой и сливками. Все страхи, все боли со змеями, с этим дезертиром как-то успокоили мою душу."

Сания Махмутовна Ахтямова,

Врач высшей категории,

Отличник здравоохранения

 высшей категории,

Награждена 3 медалями